Велопутешествие во времени, или по дороге Защеки-Форст

Когда я собиралась в Форст, то моей целью был парк-розарий, шикарнейшие фотографии которого я насмотрелась в интернете. Но я ехала не одна, а с мужем, ребенком и нашим приятелем, то есть команда та же, что и в прошлый раз. Когда я проложила маршрут, мальчики полазили по карте околиц Форста и обнаружили интересные для себя места в нашем путешествии. Мальчикам хотелось приключений, поэтому они сначала решили заехать в Защеки. Как сказала дочка про нашего приятеля: «Как хорошо, что он едет с нами! С ним всегда весело и он всегда в хорошем настроении». Да, уж, что весело, то весело …

Кто из мальчишек не мечтал полазить по старым заброшенным послевоенным постройкам, чередующимися с заброшенными деревьями? Многие не только мечтали, но и лазили. Но им всегда, всегда мало! И всегда хочется чего-то большего. Вот и мои не шибко подросшие мальчики давно мечтали, лазили, и все еще продолжали мечтать. И тут я им подкинула маршрут в Форст, что недалеко от места под названием Защеки. Это и было нашей первой остановкой.

1. Период второй мировой войны.

Мы живем в удивительнейшем с исторической точки зрения месте — на польско-немецкой границе. Польша с Германией все никак эту территорию поделить не могут со времен средневековья. Поляки считают, что раньше это была польская территория, которую потом завоевали немцы. Потом поляки ее снова отвоевали, но немцы настойчиво подбирали эти земли под свои владения. А после второй мировой войны, когда у Германии отобрали существенные куски территории, правый берег Одры вместе с правым берегом Нысы (граница по Одер-Нейссе) ровнехонько отошел к Польше, а левый берег — к Германии, и пока что так и остается. Всех немецких жителей с правого берега Одры технично переселили на левый берег, а на свободные территории согнали всех поляков вперемежку с жителями западной Украины. Поэтому часто поляки, услышав, что мы из Украины, радостно восклицают, что их дедушка из-под Львова или Черновцов.

В каждый из этапов жизни на этих землях оставлялся какой-то след культуры того времени: замки, мосты, парки. А война оставила еще и бункеры, насыпи, заброшенные постройки. Мы часто гуляем вдоль Одры с собакой по насыпям, построенным немцами в стратегических целях во времена второй мировой, периодически обнаруживая новые бункеры-бойницы. Чуть дальше, недалеко от Щвебоджина, есть военный подземный комплекс километровой протяженности, который манит к себе любопытных туристов.

И вот еще в списке послевоенных точек значится заброшенная военная база возле города Защеки. Это не просто база — это заброшенный пороховой завод. По дороге к этому жуткому с моей точки зрения месту, наш приятель рассказывал небольшую предысторию. Итак, это был пороховой завод во времена войны. Когда русская армия неумолимо приближалась к Берлину, с завода все работники были мобилизированы, а местность заминирована. После войны завод, скрупулезно и продуманно построенный немцами, русские очень хотели как-то использовать, но загвоздка заключалась в том, что система канализации уходила на другой берег Нысы — в Германию, а перекладывать заново всю систему канализации было просто нецелесообразно, поэтому оборудование было вывезено, а всю территорию завода просто бросили, и ушли. С тех времен ничего с заводом не делали, ничего не изменяли, ничего не сносили и тем более не ремонтировали.

Просто мальчишеская мечта, а не место. Бонусом к исторической части города Защеки были жуткие легенды, радостно рассказываемые нашим другом между делом: что якобы на железнодорожной станции этого завода слышен детский плач; или что место было уже дважды разминировано после того, как от группы студентов там не осталось ни следа; или что девочка рассказывала, как ее дедушка пошел в тот лес за грибами и больше не вернулся, и его следов вообще никто не нашел. Одним словом, чем ближе к этому заводу мы подъезжали, тем больше мне хотелось перебежать Нысу вброд подальше от историй и фантазий.

Когда мы приехали к первой точке — разваленному мосту через Нысу, я еще кое-как позволила себе отойти от машины на два метра, чтобы посмотреть памятник (который, кстати на старых фотографиях значится фонтаном), на котором лежат свежие цветы с черной ленточкой с надписью по-немецки «На день рождения», и горит лампадка. Точнее не горит, но глядя на мои перепуганные в усмерть глаза, наш доброжелательный друг, с которым «всегда весело», то и дело подшучивал, мол, в лампадке опять горит огонек.

Большое впечатление на меня произвел мост через Нысу — большой, массивный, прочный, со старыми фонарями и колоннами. Все это место нещадно поросло травой, деревьями, и при мысли о том, что происходило во время войны в этом месте при взятии немецких территорий, меня бросало в дрожь.

Насмотревшись на место и на мое лицо, мальчики хотели было отсюда двинуть к заводу, но я протестовала, я вовсе не хотела оставаться одна на этой жуткой полянке. Поэтому план был изменен: переезжаем через Защеки, и на велосипедах мужская половина отправляется к заводу, а женская остается в машине. Пока мы ехали, я не могла отбиться от видов незамеченных мин, маньяков с топорами в ожидании туристов и духов погибших солдат, ждущих свои жертвы. Поэтому приехав к окраине таинственного леса мой инстинкт самосохранения отказался отходить от машины дальше вытянутой руки, и я протестовала против того, чтобы дочка двигалась с папой на осмотр «интереснейшего места».

Итак, мы с дочкой остались в машине, а мальчики с горящими от нетерпения глазами отправились на экскурсию по заброшенному пороховому заводу. Их не было всего 40 минут, но для меня прошло как минимум пол дня ожидания. За это время мы с дочкой обсудили принцип работы автомобиля с наглядным исследованием «подкапотья», принцип работы двигателя внутреннего сгорания, прочитали все книги про принцесс, которые взяли с собой. И наконец я услышала звонок от мужа, который сказал, что они чуточку сбились с пути, поэтому мне нужно было за ними подъехать пару километров ниже по улице. Пока я за ними ехала, я смотрела по сторонам на дома, которые вот так спокойно стоят на окраине заброшенного завода, и в них даже кто-то мирно живет, я все удивлялась их физическому наличию в этом странном месте. Когда я забрала мальчиков с их велосипедами, они мне жарко рассказывали о заброшенных зданиях, в которых они лазили, о функциональном назначении того или иного места, а также о увиденном посреди этого места мужичке с топором и лопатой, который усиленно что-то копал вниз. Пока я сохраняла спокойствие от услышанного, мальчики радовались тому, что я все-таки с ними не поехала, иначе им помимо велосипедов нужно было бы еще и буксировать мое тело в обмороке вместе с моим велосипедом (который по моим подсчетам тоже должен был быть в обмороке).

Когда мы покинули город Защеки, мне стало чуточку лучше, хотя я все еще присматривалась к мальчикам, не покраснеют ли у них вдруг глаза и не начнут ли они бросаться на людей с жаждой крови. На текущий момент, вроде бы, уже прошли сутки, и настораживающих признаков пока что не наблюдается.

Так или иначе, все такие старые заброшенные места веют духом того времени, в котором они были созданы. И стараясь восстановить события того времени, вдруг останавливаешь себя на мысли о том, какая же интересная наука — история, когда смотришь ее не со стороны скучного учебника, а со стороны физически осязаемых построек и мест.

2. Начало XX века. Германия.

Не успев еще выдохнуть военные события, мы приехали в город Форст, что стоит по другую от Защек сторону Нысы. Мы оседлали велосипеды и поехали туда, куда на этот раз было интересно девочкам, пока мальчики на эмоциях жарко обсуждали вторую мировую войну. Мы приехали в Rosengarten — розовый парк.

Парк этот был построен в 1913 году, и в 2013 будет отмечать свое столетие. Даже если во время взятия Германии, парк мог сильно пострадать, заботливые и трудолюбивые немцы его быстро реставрировали и привели в первоначальный вид. Поэтому, оказавшись там, и глядя на фонтаны, арки, беседки и колонны, в глазах так и мелькают барышни в длинных платьях с белыми кружевными зонтиками от солнца. В брюках и на велосипеде, я себя чувствовала более, чем нелепо в таком месте. Хотелось срочно привести себя в порядок, и не спеша пройтись по всем аллейкам парка, вдыхая запах сирени и цветущих каштанов. Розы еще не цвели, но уже было видно, какая красота должна быть здесь через месяц.

Кстати, вход в парк платный и стоит 5 евро с человека. Мы все подумали, и я решила, что раз уж мы оказались здесь, то почему бы не войти внутрь. Мы заплатили, и милая бабулечка-кассир, весело лопоча по-немецки, радостно нам рассказывала план парка, предупреждая, что фонтаны еще не работают, и что в этом месте «найн-найн». Про фонтаны мы бы сами не поняли, если бы не наш приятель, который в школе учил немецкий, и помнит, что wasser – значит «вода», а «spiel» — игра, а значит wasserspielen — это фонтан.

Гуляя по парку, я очередной раз поражалась способности немцев следить за историческими местами, за парками, за памятниками. Меня еще во Франкфурте-на-Одре покорил памятник, воздвиженный русскими зодчими «в память о погибших солдатах» с русскими надписями на памятнике и таблицами с именами погибших тут русских солдат. Памятник, стоящий уже на германской территории не был разрушен, не был изменен, он так и стоит, только чистый и ухоженный посреди парка с цветущими клумбами и лавочками для отдыха.

Если к памятнику во Франкфурте-на-Одре сохраняется такое бережное отношение, то можно себе представить, как следят за парком роз. Тишина, пение соловьев, душистый запах цветов, мягкий песок под ногами и уже цветущие клумбы — все чувства в один голос описывали картины Германии начала ХХ века. Я представляла себе, что тот разрушенный мост по другую сторону Нысы еще не разрушен, а ведет сюда с правого берега по вымощенной брусчаткой дороге, прямо в парк. Что нет еще того порохового завода, а есть статуи, фонтаны и щебет немецких фроляйн на лавочке под навесом из душистых роз.

Одним словом, развлечения для мальчиков остались по другую сторону реки, пришло время отдыха для девочек. В этом уютном и милом парке мы не могли не разуться, чтобы не пройти по мягкой весенней немецкой травке, не могли не присесть на пикник под теплым немецким солнышком, которое выглянуло из-за облаков во второй половине дня, и показалось таким ласковым и теплым, что мы с трудом себя собрали, чтобы отправиться к следующей точке нашего маршрута — точке, которую подобрал для себя мой муж.

 

3. Эра мамонтов.

Как вы уже поняли, каждый из нас нашел для себя какое-то интересное место в маршруте, и скажу честно, мой розовый сад был самым скучным из всех. Розы еще не цвели, парк небольшой, кататься по нему нет смысла, и хоть возможность обеда творожной запеканкой как-то грела душу членов моей команды. Но если бы не он, то не было бы мягкого хронологического звена между второй мировой и временами, более давними, чем мы могли себе представить в начале пути.

Итак, после легкого перекуса, мы отправились в путь по маршруту, заранее проложенным моим предусмотрительным мужем. Ехали мы к угольному карьеру между Форстом и Коттбусом. Карьер привлек мужа своей массивностью на фотографиях на google maps. И он не ошибся.

Мы поехали через Форст по всем его велодорожкам, проехали через пригородные жилые поселки, в которых, как на картинке «Идиллия», между белых ухоженных домов, немецкий дядечка в кепочке косит ручной газонокосилкой свой немеций гладко постриженный газон. И выехали на велодорожку между Форстом и Котбусом. Ах, опять эти немецкие велодорожки: асфальтная добротная дорога, которая простирается через весь лес с качеством, о котором мечтают украинские автомобилисты. Пока мы крутили педали по дорожке, проезжая сосны, лавочки для отдыха с чистыми мусорными корзинами, я все задумывалась о том, как должно быть скучно жить в Германии. Никакого тебе разнообразия и борьбы за выживание. Борются за выживание только деревья, которые если растут не так, как сосед, то их спиливают. Потому что даже деревья в лесу растут одинаково.

Так, за шутками, мы доехали до въезда к смотровой площадке. Проезжая через ворота, я только и смогла выговорить: «О…». За всю свою жизнь я никогда не видела ничего масштабней. Огромный карьер: глубокий, широкий, простирается за горизонт. Гигантская машина, которая стоит вдалеке на пустыре, огромные ветряки, которые преобразуют ветер пустоши в энергию, и канал, наполненный водой. При виде всего этого угольного карьера, больше всего подходит застаревшее, но такое точное определение: «замирает дух». Он не то, что замирает, он перестает дышать, и только удивленно глазеет по сторонам.

Когда я смогла отвести глаза от карьера, я обратила внимание на картинки с подписями по-немецки, предоставленные для туристов на смотровой площадке. Из них мы поняли, что данное место раньше было поселением, которое аккуратно перевезли в другое менее угольное место. От всего поселения оставили арку — ворота в город, и старые фотографии. А немного после того, как тут открылась добыча угля, в этом месте откопали настоящий, хорошо сохранившийся скелет мамонта.

Так что, побродив по смотровой площадке, и еще немного поохав, мы отправились ровно на 330 м ниже, согласно указателю, вдоль по велодорожке — в музей.

Музей — громкое слово для данного места, скорее, это сад-музей с вежливой просьбой для туристов, написанной на табличке при камне на входе оставить «сколько можете на поддержание музея в эту вот копилку».

Подъехав к музею, мы увидели мамонта. Большого, мохнатого бурого мамонта, бивни которого выходят за пределы стеклянного заграждения. Перед мамонтом на столике лежит тетрадочка и шариковая ручка в качестве гостевой книги. Мы так поняли, в качестве места для надписей вместо стен для особо красноречивых туристов. Кстати, во всей тетрадочке мы встретили только сердечки, даты и имена на разных языках, поэтому не могли там не оставить две строчки кириллицей. Обойдя стеклянное заграждение, мы увидели, что мамонт представлен в разрезе — с одной стороны он мохнатый, а с другой стороны — его скелет. Как мы понимаем, это не «те самые кости», что были найдены в карьере, это был пластиковый макет. Но, не ожидая увидеть здесь что-то подобное, мы невольно перенеслись в эру мамонтов, жарко обсуждая их ареалы и причины вымирания. Весь спектр эмоций, одолевший нас в этом месте, был дополнен наглядным экспонатом слоев почвы: реальный срез почвы с пронумерованными слоями. Проходящий мимо них мостик ведет опять к виду на карьер, с которого мы заметили зеленые деревья, практически целиком уже погруженные в воду в карьере.

Погуляв возле пруда, мы отправились в путь, вложив 2 евро в камень-копилку при входе. Шикарное место, не менее интересное, чем пороховой завод.

На обратном пути к машине, мы остановились на перекрестке возле пожарной части, возле которой со шлангами в руках суетились мальчишки в касках пожарных, видимо, приехав на день открытых дверей. Муж рассматривал карту, чтобы определить, куда нам ехать дальше, а мы с дочкой, открыв рты, смотрели, как пожарные, размахивая руками, рассказывают ребятишкам, как тушить пожары. Тут один из них обратнил на нас внимание и у нас состоялся такой диалог:

• polska? (спрашивает немецкий пожарный)

• polska, polska (в один голос киваем мы)

• tu! (показал нам правильное направление пожарный)

• danke! (вежливо отвечаем мы)

• proszę! (вежливо ответил немец)

В этот день мы проехали всего лишь 30 км и совсем не устали, но когда вернулись к машине, мы все были уверенны, что день прошел шикарно. Каждый из нас посетил интересное для себя место, и все мы как будто проехали на велосипедах во времени от времен войны до времен мамонтов.

Но и это еще было не все. Когда мы уже ехали в сторону дома, каждый в своих мыслях, мы проехали мимо указателя на старинный замок, и конечно же, не могли не заехать.

Учитывая всю нашу историческую поездку, замок оказался как раз в тему. Замок, построенный в 16 веке немецким генералом, и называвшийся по счастливой случайности «Замком Марианны», который был два раза сожжен и два раза реставрирован, в котором менялись хозяева с каждой сменой власти на этих землях, и будучи совершенно разрушенным, он все еще сохранил былое величие и дух средневековых балов. «А прицессам туда можно?», — спросила моя Марианна.

Когда мы вернулись домой, мы с мужем до полуночи обсуждали историю, строили догадки и читали факты, и все задумывались, какая же интригующая наука — история, и почему нам не было так интересно 20 лет назад за школьной партой.

А уже засыпая, муж попросил меня пересчитать сдачу с билетов в кассе розового парка. Я ее прекрасно помнила: с 20 евро мне дали сдачу 13 евро, а значит, что за парк мы заплатили в 4 раза меньше, чем должны были бы …